Лотар Томс (Lothar Thoms)
Лотар родом из маленького городка Губен — это в 8 километрах от Котбуса. Там закончил школу, там после школы работал автослесарем в одной из мастерских. Профессия эта в будущем весьма пригодилась ему — он умеет собрать и разобрать с закрытыми глазами до последнего винтика любой велосипед и мгновенно починить любую поломку, так что порой к нему за помощью обращаются даже всезнающие механики. Работая в мастерской, Томс учился на отделении техники в Институте железнодорожного транспорта, особенно преуспевал в точных науках. Не отсюда ли «конструкторский», аналитический склад ума у гонщика Томса: каждое его движение в гонке выверено с математической точностью, каждое решение расчетливо продумано.
У него никогда не было недостатка в друзьях. Его любили и в школе, и в институте, и позднее в сборной страны — за общительный и легкий нрав, добрый и открытый характер. Когда к нему пришла известность, в Котбусе, где он живет теперь с семьей, Томса избрали депутатом городского совета, там он возглавляет комиссию по делам молодежи и спорта. Мальчишки Котбуса, которые без ума от своего кумира, ходят за ним буквально по пятам, ловя каждое его слово, каждый совет.
Когда-то и он мечтал о лаврах знаменитых и неподражаемых гонщиков ГДР — Шура, Амплера, Пешеля, во всем старался подражать им. В выходные дни отправлялся на стареньком, вычищенном до блеска велосипеде в Котбус: там устраивались массовые велопробеги, и в авангарде пестрой велотолпы часто можно было заметить худого белокурого мальчишку с блестящими от азарта глазами. Он уже представлял себя непобедимым гонщиком.
Как о самом счастливом мгновении в жизни вспоминает тот день, когда переступил порог котбусского спортклуба, где велосекцию вел тренер Герд Мюллер — тонкий знаток мальчишеских сердец. Было это весной 1970 года, Лотару только-только исполнилось четырнадцать. Он с ужасом думал о том, что его не примут, что он неуклюж и неловок для гонщика, но Мюллер, присмотревшись к новичку и оценив ситуацию, не только записал мальчишку в секцию, но и сразу дал ему настоящий гоночный велосипед. Лотар с трепетом взобрался в седло и тут же забыл обо всем на свете. На этом первом в своей жизни гоночном велосипеде он и начал погоню за своей мечтой.
Лотара, мечтавшего о лаврах шоссейного «короля», Мюллер тем не менее определил на трек: считал, что там юноша быстрее и полнее раскроет себя, свой характер. Лотару же казалось, что он умрет от тоски, как в застенке, в трековом круге — с виду замкнутом, унылом. Но — о, чудо! — именно на треке он познал вкус скорости и, главное, уверенность в себе.
В трековой программе немало увлекательных гонок, и самой увлекательной во все времена считался спринт — взрывной, хитроумный, интригующий. Гит же на его фоне выглядел будничным, бесхитростным. И в самом деле, сел в седло и крути себе в тоскливом одиночестве педали три круга, никакой вроде зримой борьбы, никакой интриги. А между тем скучный на первый взгляд гит требует выносливости, трезвого расчета, риска, тактической мудрости. Недаром даже такие прославленные спринтеры, как француз Даниэль Морелон и Сергей Копылов из сборной СССР, в конце концов, разделили свою любовь между спринтом и гитом и в последнем виде весьма преуспели. Привязанность же Томса была и навсегда осталась единственной — гонка на километр. И именно он внес в эту гонку и свежесть, и новые скорости, и свой неповторимый стиль. Этому стилю сейчас многие подражают, и порой на треках мира при виде какого-нибудь незнакомого гонщика, проходящего дистанцию, кто-то обязательно воскликнет: «Позвольте, да не Томс ли это? Очень похож».
Но в то время, когда юный воспитанник Мюллера только учился, на треках мира блистали знаменитые гитовики, а самыми знаменитыми из них были Эдуард Рапп из советской команды, датчанин Нильс Фредборг и Клаус Юрген Грюнке, соотечественник и любимец Томса. Именно эта троица, деля между собой олимпийские и мировые лавры, довела скорости гита в непримиримой борьбе между собой до высочайших отметок. Точку в извечном споре старых соперников и друзей поставил Фредборг: на рекордном полотне высокогорного трека в Мехико он промчался километр быстрее 1 минуты 4 секунд. Трое как бы бросали своим преемникам: «Мы свое дело сделали. А теперь посмотрим, на что способны вы». Специалисты взгрустнули: когда-то теперь вырастет гонщик, который будет столь же упрям, как Рапп, столь же дерзок, как Грюнке, и столь же отважен, как Фредборг.